Мы движемся по плавящемуся от зноя асфальту пригородного шоссе, двигатель автомобиля уютно урчит, горячий воздух из окна обдувает разгоряченное лицо. Теплые напитки не очень помогают, хочется охладится, вздремнуть и ещё, почему-то, хочется есть. В жару не должно бы, а вот хочется. И цель пути ещё далека.
По пути регулярно попадаются странного вида вывески, приглашающие отведать нехитрой придорожной снеди. Останавливаться страшно, но голод сильнее, и мы выбираем одну из вывесок поновее. Асхана «Куырдак» — восклицают неровные праздничной яркие буквы. Всё остальное чистое и белое, не занесенное ещё летней пылью. По бокам несколько раз настойчиво указано – «Пельмени». И стрелка в ту сторону, где эти пельмени гнездятся. Вместо входной двери китайская противомоскитная сетка, смыкающая за нашей спиной свой магнитные застежки.
Внутри несколько столов, застеленных весёленькими клеёнками, ощутимый столовский запах времён школьного детства и несколько человек, лениво беседующих за едой. Один из столов горбится тряпкой, которую жестом факира срывать немолодая разносчица, приветливо встречающая нас золотозубой улыбкой. Под тряпкой обнаруживается стакан с вилками и ложками. Из не очень внятной речи разносчицы мы узнаем, что столовая открылась всего пару недель назад, что нам очень рады и что садитесь жрать, пожалуйста. В меню уже известные нам пельмени, давший название столовой куырдак и казан-кавап, как блюдо премиум-класса. Заказываю себе казан-кавап, а ребенку пельмени. Жую принесенный разносчицей заветренный хлеб, запиваю чаем из пакетика. В помещении всё-таки не так жарко, как на улице. Ребенку ворчит, ему не нравится гулкий зал, запах из кухни и вообще всё вокруг. Ребенок чувствует больше нашего. И ещё эта нелепая игрушечная собака на одном из столов. Хоть снимай фильмы ужасов.
Под писк микроволновки я получаю свой казан-кавап. На тарелке разбросаны крупные куски утушенной в чёрное баранины, обрамлённые вялыми шайбами молодой картошки. Пробую. Мясо мягкое, не противное, картошка не имеет вкуса. В целом, это вполне себе еда для подкрепления сил, но это по всем признакам не похоже на то, что я привык считать едой. Я ем и полное отсутствие гастрономического удовлетворения замешивается с тяжелым чувством стыда. Потому что для многих людей это очень желанная порция мяса, многие питаются такой едой всю жизнь, и радуются. Это нормальная простая еда, в которой просто нет того огонька, отличающего привычную мне пищу. Я привык есть вкусно. Не знаю, когда я успел, но я привык, и эти несолённые картофельные ломтики для меня как фальшивая нота для музыканта. Удар по моему чувству прекрасного. Кинестетик внутри меня агонизирует от сочетания вкуса и запаха, какого ему давно не приходилось испытывать. Это ниже пояса.
Сыну приносят порцию пересоленных пельменей. Разносчица заговорщицки подмигивает, ставя на стол упаковку майонеза – ребёнок на майонез не реагирует. Я вяло пытаюсь объяснить ему, что еда бывает разной, и здесь вполне можно поесть с удовольствием. Слова ватными комочками вылетают изо рта – я сам не верю в то, о чём говорю. И снова становится стыдно. Жена старательно дистанцируется от происходящего, прячась за пластмассовой ширмой смартфона.
Торопливо набиваю рот безвкусными мясными волокнами, запихиваю в себя привезенный через океан и так бездарно использованный колумбов овощ, заливаю всё сладкой жижей остывшего чая. Глотаю, стараясь ничего не думать и не чувствовать. Расплачиваемся и выходим, оставив за спиной веселенькие клеенки, писк микроволновки и золотые зубы разносчицы. Горячий ветер ворошит волосы на голове сына. Хочется съесть большой стейк. Кажется, от себя не убежать. Да и не надо уже.
