«Неслышно ступая по глиняному полу босыми ногами, в горницу вошла жена молодого Турунды. В руках у нее был задымленный противень. Она поставила его тихонько на две деревянные подставочки, и я увидел на дне противня четыре жирные рыбины. В нос ударил сильный запах чеснока.
– Едал когда-нибудь такое? – спросил Лука.
Я отрицательно покачал головой.
– Чебак по-рыбачьи! – заявил Лука. – Утреннего улова. Батька его ущучил, а мы сейчас отведаем. – И поддев вилкой тяжелую рыбину, он положил ее передо мною на тарелку.
Тут я заметил, что даже чешуя не счищена с чебаков. От жара духовки блестящие чешуйки взъерошились так, будто кто-то причесывал рыб «против шерсти».
Довольно скоро, снимая, по примеру хозяина, кожу с чебака, я угадал немудреный способ приготовления этого вкусного блюда. Перед тем как бросить рыбины на противень и отправить в жар духовки, их нашпиговывают дольками чеснока. Рыбы пекутся целиком, в собственном жиру.
– Но ведь рыбка посуху не ходит? Верно, Василь? – подмигнув мне, сказал Лука и достал из темного угла тяжелый кувшин с вином. Он налил в стаканы бледно-желтое, удивительно чистое вино.
– Хватит! Хватит! – остановил я Луку, когда была налита половина моего стакана.
– Чего испугался? – Лука поднял на меня быстрые глаза. – Думаешь, крепкое? Да это «березка». Слабенькое. Его у нас малые детки заместо воды пьют…
Вино было холодное, ароматное, чуть кисловатое, со слабой горчинкой».
** *
«Мягкие, проселочные улочки Фастова, окаймленные плетнями, подсолнухами и мальвами, привели всех нас на базар. Чего только не было здесь в ту утреннюю пору: и синенькие баклажаны, и огромные белые грибы с тугими палевыми шляпками, и желтые пузатые тыквы, и оранжевая морковь с пышной ботвой, и налитые соком тугие пунцовые помидоры. Рядом соседствовали корзины груш, сочных слив ренклод, вязанки репчатого лука, ожерелья серо-белого чеснока, пирамиды огурцов, розовые стебли ревеня, пучки пахучего укропа…
Заодно с лучами утреннего солнца, быстро встающего над поселком, нас встретил там удивительно заманчивый запах домашних колбас, обильно нашпигованных чесноком.
Тушки коричневых, отдающих дымом полендвиц лежали рядом со свернутыми кольцами колбасы, пластами ржавого, сильно посоленного запорожского сала и овальными сальтиссонами, называемыми иначе – зельцем. А чуть поодаль выстроились торговки молочными продуктами. Лежало перед ними на блестящих листьях от хрена свежее-свежее, с каплями росы, с узорами, насеченными деревянной ложкой, настоящее, домашнее масло. Белели лепешки творога, сохраняя на своей поверхности отпечатки марли, в которой их отжимали, стояли кувшины с ряженкой, с кислым молоком, с густой сметаной, возвышались целые бутыли ряженого молока, покрытого коричневой тугой коркой».
